В грузовике всегда очень приятно ездить. Едешь - и как бы сидишь на троне, на возвышении над дорогой. Мимо машины какие-то снуют, пешеходы, а ты - над ними. Принудительная гордость такая получается

Слава глушит машину на пустыре за Тремя вокзалами. Грязный разбитый асфальт - на нем спящие фуры ждут своей очереди на разгрузку среди многочисленных складов. А может быть, просто чего-то ждут. Тоскливо воют электрички вдали, усиленный голос диспетчера что-то неразборчиво и протяжно сообщает холодной пустоте, очень похоже это на призыв муллы к молитве, только вот кого призывать? Кому молиться? Большой асфальтовый двор пуст и безлюден. Повсюду - грязные стаканчики, салфетки, бетонные заборы, густо оклеенные призывами ехать в рабочие дома. “РАБОТА! Оплата в день работы - 8 часов за трудовой день”. 8 часов… Неплохо. Интересно, как они ухитряются обманывать людей? Неужели же прямой обман? Я слышал, вместо 8-ми часов могут дать и 2 и 3, а могут и вообще оставить без сна. Бездомный, что он сделает? Кому пойдет жаловаться?

Слава профессиональным движением достает ключи из замка зажигания, натягивает резиновые перчатки. Я люблю водителей. Они всегда уверенны и спокойны, иногда даже медлительны, но это только украшает их великолепную собранность.

Слава командует:
-Так, надеваем перчатки и маски, в салоне ничего не оставляем. Дима, Таня - за мной, Диана - пока оставайся тут.
Диана недовольна этим распоряжением, но предпочитает грозно поглядеть на молодого и уверенного Славу и ничего не сказать - на вокзале в воздухе всегда витает какая-то тревожность, не хочется спорить, боишься что ли?
-Слушай, а где народ? - спрашиваю я, - никого что-то не видно.
Диана и Таня смеются. Слава присоединяется:
-Первый раз на Трех вокзалах, да? Сейчас все будет, поверь. Мало не покажется.

И действительно, стоит нам открыть дверь, как люди начинают появляться.
Это похоже на проявление трехмерной картинки на бессмысленном узоре - были такие развлекательные картинки для детей. Если долго-долго смотреть на фрактальное переплетение разноцветных пятен, вдруг видишь трехмерный объект. Очень здорово и красиво.

Люди появляются из ниоткуда: из каких-то подворотен, из-за щелей забора, иногда даже кажется, что из под земли. Не успел я разглядеть все потаенные места, как серая разбитая площадь заполняется людьми.
Почти все мужчины. Бородатые, в грязной одежде, с тревожно-равнодушными глазами. Огромной серой рекой они стекаются к автобусу.
-Здорово, ребята! - зычно кричит Слава, - вот мы и приехали! И сразу - к нам - Таня, Дима, чего стоите? Кузов открыть, кровати расставить!
Я начинаю суетиться. Довольно быстро образовалась толпа людей, пробиваюсь через нее. Запахи алкоголя, дороги, пота.
-Куда ставить-то? - кричу я, сразу же вспоминая старинный советский фильм, - места же нет совсем!
Мне на помощь приходят Таня и Диана. Улыбаясь, с прибаутками, они ловко манипулируют этой толпой и очень скоро на площади образуется свободное место. Кровати - легкие раскладушки, синтетические одеяла и компактные подушки. Около пятидесяти штук, а людей человек 200. Как мы их всех разместим?

Мир быстро превращается в кузов машины, легкие тела раскладушек, и мои руки, дрожащие от волнения.
Бездомные покрикивают друг на друга:
-Эй, борода, куда лезешь? Моя очередь!
-Пропустите женщину!
-Инвалида, инвалида пропустите?
-Слыш, ты че кипишуешь тут, стой как все стоят!
-Женщину! Женщину вперед!

Кузов - кровать - разбитый асфальт - руки. Кузов - кровать - разбитый асфальт - руки.

-Димка-невидимка! - Таня тычет мне пальцем под ребро и смеется. Я вздрагиваю и улыбаюсь, - не спи! Сейчас раздавать будем.
В центре грязной, богом забытой площади под сине-серым небом стоят пятьдесят кроватей. Дует пронзительный мокрый ветер. Шум, гам, суматоха.
-Прошу всех построиться в очередь! - по-капитански кричит Слава, - пока очереди не будет, раздачу мы не начнем!

Мы забираемся в кузов. Я протягиваю руку Таня и Диане. Всегда нравилось это делать. Ты как бы коснулся человека, а как бы и нет.
В глубине кузова большой серебристый ящик из металла. Слава, сделав серьезное как священник во время таинства, открывает крышку, под которой - ряды больших белых капсул, светящихся изнутри. На каждой стоит маленькая черная маркировка: “4 часа”.
-Слава, а почему 4? - решаюсь задать вопрос, - разве за 4 часа выспишься?
-Выспишься-выспишься, - бормочет Слава, раскладывая таблетки по маленьким стаканчикам.
Толпа начинает волноваться.
-Э, Алле? - какой-то грубый, прокуренный голос, - вы скоро там?
Буяна быстро успокаивают и отбрасывают в конец очереди. Серая толпа приобретает продолговатые очертания очереди.
-Паааадходим по одному! - весело кричит Слава из глубины кузова и начинает передавать нам стаканчики с таблетками.
Диана и Таня стоят на раздаче у края кузова, я пока наблюдаю, готовясь укладывать.
Получив таблетку, человек жадно и нетерпеливо погружает ее в бороду, закидывает голову и бросается к ближайшей свободной кровати. Я подхожу к кроватям и накрываю бездомных яркими синтетическими одеялами.
Увидев, что таблеток много, народу успокаивается, но для порядка все равно слышны окрики:
-Женщину, женщину пропустите!
-А ты куда лезешь опять? Ты уже получал, дай другим!
-Старуху, старуху, пустите, я восемь дней не спала!
-Ну и что дальше?! Я месяц без сна, пусти, ты, спина!
Мелькают таблетки в руках Таня и Дианы, гремит какими-то железяками Слава в салоне.
Люди ложатся на кровать по двое, иногда по трое. Иногда - просто садятся на корточки и прислоняются к бетонным ограждениям. И сразу же засыпают. Вместо окриков - храп, иногда нездоровое посапывание, скрип зубов.
Редеет очередь. Подбегают запоздалые одиночки, счастливо хватают стаканчики немытыми руками и прислоняются к теплым телам тех, кто уже спит.
Никогда я не думал, что за двадцать минут можно уложить спать такое огромное количество людей.
Подождать некоторое время, вдруг еще кто-то подойдет? Но площадь тиха. Воют где-то гудки вечерних электричек.
Слава спрыгивает на землю, протягивает руки Таня и Диане.
Закуривает.
Мы с девушками обходим спящих, поправляем одеяла и подушки, кого-то, особо торопливого, накрываем вторым.
-Устала? - спрашиваю Диану.
Она снимает Маску и улыбается. Я улыбаюсь в ответ.
-Димка-невидимка! - подбежала веселая Таня, - там старушка никак заснуть не может, какие-то особенности, видимо. Ты можешь ей почитать как умеешь? Говорит, что поможет.
Повинуясь порыву немедленно помочь бессонной старушке, подхожу к раскладушке у бетонного забора.
Маленькое серое морщинистое лицо, закутанное в пуховый платок.
-Сыночек, - тонкий как бы даже не голос, а писк, - сыночек…
-Тсссс… - говорю я, на ходу доставая смартфон.
Присаживаюсь рядом на корточки, одной рукой держу девайс, другой кладу на худые серые руки.
-Ну, слушайте… “В одном большом городе в Германии много лет тому назад скромно и тихо жил сапожник со своей женой. Сапожник сидел обыкновенно в лавке на углу улицы и чинил башмаки и туфли. Случалось ему иногда шить и новую обувь, если находились заказчики, но для этого ему каждый раз приходилось покупать кожу, так как он по бедности не имел запасов. Жена сапожника торговала овощами и фруктами, которые разводила в небольшом садике за городом, и многие охотно покупали у нее, так как она всегда была опрятно одета и умела привлекательно раскладывать свой товар.
У сапожника был сын, хорошенький двенадцатилетний мальчик, очень стройный, даже высокий для своего возраста..”.
Перевожу взгляд на женщину. Она спит. Рот полуоткрыт, как будто зовет кого-то.
-Спокойной ночи, - поправляю одеяло и встаю.
Курит у белого автобуса с ярким логотипом Слава. Таня и Диана разбрелись по площади, наблюдая за тем, как спят люди. Невидимое московское солнце совсем перестало излучать свет, становится сумеречно и тихо, только электрические поезда воют, уходя в Подмосковье.
В какой-то старой песне, помню, поезда сравнивали с птицами, улетающими на юг и протяжно кричащими над холодной землей.
Как же мне вспомнить слова? Может загуглить?
Лезу в смартфон, и уже через несколько секунд вижу всплывшие в памяти строчки:
“...Может завтра утром поезд твой примчится,
Вновь глаза увижу, родные навсегда,
За далеким лесом, как большие птицы,
Обещая встречу, кличут поезда…”.