Москва пустая, на улице только трезвые такси и снегоуборщики. Пахнет прогоревшей пиротехникой, вчерашним праздником. Смеркается, под вечер морозно. Пар изо рта напоминает о том, что курить на холоде – гадость. У входа в высокое здание с табличкой «Управление делами президента» пусто. Внутри полумрак. Пожилой охранник сидит в центре немого и пустынного зала ожидания и вяжет рыбацкую сеть. У него пышные усы и морщинистый прищур – настоящий Чапаев, постаревший только, проживший многое. Дверь скрипит, он удивленно всматривается в полумрак. Я показываю пропуск и киваю головой. Охранник опускает глаза и продолжает вязать. Все лифты на первом этаже. Кажется, что ожившая машина удивляется мне – кто ты? Что делаешь тут второго января под вечер? В офисе темно. Я не хочу зажигать свет, пользуюсь фонариком. За окном тоскливо гудят электрички Савеловского вокзала. Рабочие компьютеры, бумаги и принтеры выглядят дико и неестественно в это время. Над моим рабочим местом опознавательные знаки – картинка с разукрашенным панком, значок любимой компьютерной игры, игрушка маленького главного героя игры DOOM – подарок коллег. Пахнет нагретой электроникой пылью и тревогой.

Пять лет спустя.

Воют электрички Курского вокзала. Народ вокруг пьяный, праздничный. Где-то играет новогодняя музыка. Вокруг те же такси. Мороз. Стынут руки, забывшие дома перчатки. Захожу в большую арку, пропуская трамвай. Это место теперь называется «Артплей». Когда-то тут был завод водяных приборов, а еще – дислокация красноармейцев в годы Революции. Теперь только неон, дорогие закусочные, магазины сувениров. Почти никто не работает. Закрыты кофейни, бары. Пустые парковки, пара забытых на праздники машин – не больше. Захожу в дверь с большой вывеской «Клаустрофобия. Квесты в реальности». После двери сразу же лестница вниз, в подвал. Тут пахнет пылью, нагретой электроникой, канализацией, сигаретами, легкий сладковатый запах гашиша – охранники празднуют. Я открываю стальную дверь и захожу внутрь. Абсолютная темнота. Вспыхивает неон, после нажатия на кнопку. Прохожу на свое рабочее место, включаю свет и компьютер, смотрю на камеры наблюдения. Квест пуст. В белой комнате лежит на кушетке искусственный скелет человека, в желтой комнате – советский мебельный гарнитур и фотография Останкинской телебашни. Где-то потрескивает электричество. Пусто, тревожно, уныло. Дома ждут дети. До них два часа езды. Веет холодком от приоткрытого окна.

Пять лет спустя.

На Садовом кольце – месиво, грязь. Синий фонарик продавца незамерзайки поблескивает на обочине. Закрытые магазины и кафе. Влажно, промозгло. Спускаюсь по лестнице, немного оскальзываюсь. Сыро, тепло и в то же время холодно – странно так. Около здания музея статуя, которая называется «Ржавый ангел». Действительно ангел со следами ржавчины. Лицо грустное, детское, наивное. Открываю музей своим ключом. Сразу хочется спеть что-то – такое тут эхо. Чтобы оно разнеслось по пустым залам, причесало пыль, вернулось обратно, убедившись в том, что петь незачем и не для кого. Стол заставлен бумагами, папками. На некоторых их них видимый слой пыли. Я включаю старенький компьютер, наблюдаю за его загрузкой. Пусть побудет ночником. Может будет не так тревожно? Хочется растянуться на диване и заснуть. Но страшно, что эта тишина, молчаливое эхо и пост-новогодняя московская ночь проглотит меня, страшно увидеть рассвет через эти окна. Страшно, что что-то пощелкивает в темноте.

Пять лет спустя.

Свет мягкий, домашний почти. И не скажешь что офис. Из приоткрытого окна запах сырого снега, бликами на стене отсветы новогодней елки на Смоленской площади. Компьютер тихо напевает:

Новогодние игрушки, свечи и хлопушки в нём.
А весёлые зверюшки мой перевернули дом.
Завели весёлый хоровод, до чего смешон лесной народ.
И не верилось, что всё пройдёт сказочным сном.

Переходы между строками и интонация певца щемящие, как-то особенно давящие на ностальгические чувства. Наверное потому, что очень сильно чувствуется контраст – никаких снов не будет сказочных. Никаких зверюшек нет. На мониторе недописанная статья про диабетическую стопу. В комнате светло, но за дверью сразу же темнота пустого офиса – это чувствуется, она как будто давит снаружи. Нужно выключить песню, закрыть все и ехать домой. Но я не еду. Мне почему-то не хочется. И тут не хочется и отсюда тоже – не очень. Застрял как бы между мирами. Офис пустой. Видимо, празднуют уже все. Кто на даче, кто в поездке. Новый год скоро. Новогодние игрушки, свечи и хлопушки….

Три года спустя.

Тикают старые часы, преданно отмеряя секунды. Получается у них не очень хорошо – они отстают – это заметно. Но работают, продолжают работать. Они как ритм, под который танцуют пальцы на клавиатуре. На втором этаже хосписа никого нет. Темные коридоры, пустые кабинеты. Совсем недавно – год назад, тут жизни было больше, чем где бы то ни было. Теперь нет никого. Воскресенье. Что делают люди за окнами домов? Смотрят фильмы, лежат в ванне, прощаются с выходными, плачут, пьют? Сегодня рассказывал новым коллегам про нашу легенду – призрак неизвестной женщины в шляпе, которую иногда видят пациенты. Лучшего времени, чтобы встретить ее, не придумаешь. Но я ее не встречу. Знаю это так же твердо, как и то, что часы сегодня ночью обязательно остановятся – завода не хватит на большее время. Тревожно внутри. Надо ехать домой. Это не то место, где сейчас надо быть. Зачем – вот что неизвестно. Восемь вечера, воскресенье. Тревога, тишина. Тиканье только – стук сердца, обреченного умереть сегодня ночью. Когда станет совсем темно и когда уже точно никого тут не будет.